Магия сейда

(Мифы и магия индоевропейцев, вып 9. -М.: -Киев, София, 1999)
Любой серьезный подход к нордической магии и руническому Искусству обязательно подразумевает наличие представления о двух основных формах древнескандинавской магической практики: galdr (гальд) и seidr (сейд).

Гальд[1] - это магия заговоров, смесь поэзии и чародейства. Люди - во всяком случае, в период язычества - терпимо относились к практикующим гальд, чего нельзя сказать о сейде, который являлся практикой одновременно и вторичной, и вызывающей неприятие многих. Действительно, сейду свойственна некая “аура” антисоциальности и порочности, чему можно предложить множество объяснений.

Занятие сейдом ввергало того, кто его практиковал, в состояние временной слабости, что делало этот вид магии неприемлемым для воинов; и действительно, заниматься сейдом было предоставлено женщинам. Позднее, с течением времени и соответственно обычаям, сформировалось мнение, согласно которому практика сейда стала считаться недостойной мужей.

Сейд, недостойный мужей

В Саге об Инглингах Снорри Стурлуссона, содержащей описание возможностей Одина как мага, сообщается, что, помимо своих разнообразных подвигов на поприще гальда, Один был знаком также с практиками, связанными с самой могущественной из магий, и использовал их. Цели его при этом, в рамках современных наших представлений, были, скорее, темными: они включали предопределение судьбы человека, действия, несущие тому смерть, болезнь, несчастье или неудачу, вызывающие помутнение разума и упадок физической силы.

Следует задаться вопросом о причинах, порождавших слабость у тех, кто практиковал сейд. Сейд во многих отношениях сходен с шаманизмом, поскольку и тот, и другой подразумевают вхождение в состояние транса. С точки зрения воина, транс - состояние, малопригодное для мужчины, ибо делает его беззащитным перед лицом агрессии. Пророческие сновидения - дело другое: даже воины время от времени должны спать. Однако подвергать себя опасности ради занятий магией? Это должно было казаться воинам совершенно неприемлемым. Быть может, слабость, порождаемая практикой этого вида магического искусства, - не что иное, как результат отделения души практикующего сейд от его физического тела, когда он “путешествует”.

Как я уже говорила в моей работе “Листья Иггдрасиля” (Leaves of Yggdrasil), слово seidr означает буквально “кипение”, с оттенком сильного возбуждения в состоянии транса или истощения по пробуждении. “Бить ключом”, “кипеть” может указывать также на употребление галлюциногенных веществ в целях, например, отравления - или расширения сознания. Слово seidr можно также связывать со словом siddhi, что означает “магические возможности”.

Выглядит противоречием тот факт, что сейд считался видом магии, недостойным зрелого мужчины, в то время как им занимался сам Один, первый из воинов нордического пантеона, но одновременно и верховный его маг. Альфаддир, “Всеотец”[2], не слаб и не женоподобен, и для его приверженцев игнорирование одной из присущих ему способностей подобно молчаливому поношению или скрытому оскорблению. Впрочем, не обязательно было исповедовать культ Одина, чтобы практиковать сейд, и, несмотря на то, что позднее сейд стал почти исключительно женским искусством, нет никаких оснований полагать, что дело было именно в этом. Ведь главной покровительницей сейда всегда была богиня Фрейя, которая и преподала это искусство Одину.

Умеешь окрашивать?

В “Речах Высокого” (там, где повествуется об открытии рун Одином, висящим на Древе Мира) содержатся указания, согласно которым, следует знать, каким образом окрашивать руны, когда их хотят использовать в магических целях.

Наиболее известен пример окрашивания рун из Саги об Эгиле Скаллагримсоне. На празднестве, которое этот скальд устроил на острове Атли в 934 году, Гуннхильд, дочь Горма, предлагает Эгилю рог с отравленным питьем. Почуяв опасность, тот вырезает руны по горловине рога, произносит заклинание и “раскрашивает” их, т.е. окрашивает руны, проткнув себе руку и пропитав знаки собственной кровью. Рог разлетается вдребезги, и отравленное питье выливается наземь, не причинив вреда.

Это типичный пример использования крови для окрашивания рун. Кровь нельзя добыть из тела человека иначе как нанеся ему ранение. Однако, кровь - не единственная жидкость тела, которую, предположительно, использовали для окрашивания; упоминание о других жидкостях покажет нам, почему сейд считался столь могущественным и грозным видом магии классической эпохи викингов.

В 1974 г. на симпозиуме “Миф в индо-европейской древности”, проведенном Калифорнийским Университетом, Жаннин Талли высказала мысль, что для окрашивания рун, наряду с кровью, могла быть использована мужская сперма. Талли установила наличие связи между рунами, мандрагорой и повешением - предпочтительным способом жертвоприношения Одину, - связи, которую трудно не принимать в расчет и которая заслуживает того, чтобы задержать на ней наше внимание.

Мандрагора не является исконным растением северных областей, предпочитая климатические условия Средиземноморья. Тем не менее, она занимает особое место в мифах и фольклоре народов Севера. Обработанные фигурки из ее корня обычно носили название alraunen в немецком языке, alrauns - в английском (реже по-французски - alrune); слово это происходит от готского allrune. Утверждалось, будто гунны происходят от браков злых духов с волшебницами, которых называли alrunae: здесь мы видим еще один возможный вариант происхождения сейда, который хорошо согласуется с уже имеющимися сведениями, дополняет их понятиями брака и противоестественных сексуальных отношений.

Согласно народным поверьям, мандрагора произошла от семени повешенного, которое упало к подножью виселицы. Тот факт, что повешенный мужчина способен к эякуляции, известен как тем, кто присутствовал при подобного рода казнях, так и медикам. Как бы то ни было, сперма, произведенная в процессе ритуала, могла, видимо, служить своего рода “красителем”, в высшей степени пригодным для окрашивания рун.

В качестве резюме мы выделим следующие моменты:

1. сейд - одна из двух форм магии Севера;

2. практика сейда считается немужским занятием;

3. Один, бог-архетип мудрости и битвы, практиковал сейд;

4. это Фрейя научила Одина сейду;

5. скрыто подразумеваются мужской гомосексуализм или онанизм;

6. магические искусства рун и сейда состоят в близком “техническом” родстве, что выражается в практике окрашивания рун.

Итак, выводы, сделанные Талли, соотносят “окрашивание” семенем повешенного с рунической методологией; однако, выявление скрытых путей сейда предполагает более глубокое изучение женских мистерий, особенно если вспомнить, что именно женщины составляли наиболее многочисленную группу практикующих сейд.

Целительницы и предсказательницы

Действительно, именно гордые супруги и матери воинов занимались лечением ран. Действительно, именно женщины всегда были не только целительницами, но и - обратим внимание - предсказательницами и вёльвами. Вот они, классические составляющие сейда и материал, который позволяет нам расширить сферу наших изысканий.

Желая вернуться к истокам сейда, мы не можем обойти вниманием “Германию” Тацита, написанную в 98 г. от Р.Х. Латинский историк создал этот труд, дабы сделать очевидным контраст между нравственными устоями германцев с одной стороны, и упадком нравов и распутством, царившими в Римской Империи, с другой, подчеркивая при этом, какую угрозу могут представить собою германцы, если однажды им удастся организоваться.

Перечень описанных Тацитом племен охватывает пространство от фризов до данов, т.е. включает в себя предков народов, практиковавших сейд. Женщины этих народов, как их описывает Тацит, были замечательными волшебницами и обладали великим могуществом.

До сих пор нами не был рассмотрен еще один способ окрашивания рун, который, впрочем, является сугубо женским. Один раз в месяц, в течение почти недели, в соответствии с естественным циклом из тела женщины выделяется кровь. Это явление, несвойственное мужчинам, чаще ошибочно рассматривается как стигмат нечистоты, чем как обновление природой собственного потенциала. И, тем не менее, женские регулы почти повсеместно расцениваются как источник огромной магической силы. Большинство мужчин впадают в растерянность при столкновении с этим совершенно естественным феноменом. То, что о регулах можно забыть, когда их нет, что их можно эффективно сдерживать, когда они приходят, - это недоступно пониманию среднего мужского рассудка. То, что это явление обретает магический смысл, якобы делает его в чистом виде egri (порочным)[3], привнося оттенок непристойности и сексуальности в восприятие его мужчиной.

Песни сейда

Роль женщины в нордической магической практике исторически столь же органична, как органично присутствие женских, пусть ослабленных и сгладившихся, качеств в психике мужчины. Между тем, даже если искусство рун и являлось краеугольным камнем магии той эпохи, не с него магия начиналась и не им заканчивалась. Другие действия, - например, движение по кругу посолонь и противусолонь, посвистывание, пение, помахивание жезлом или стягом в направлении соответствующих стран света, - все эти действия выполняли специфические, присущие каждому из них функции. Даже сама поэзия, занимавшая важнейшее место в гальде, играла определенную роль в техниках сейда.

Соотносить сейд с сексуальной магией означает зайти слишком далеко. Однако и отрицание связей между сейдом и сексуальностью также не позволяет достигнуть искомой цели. Одним из важнейших аспектов сейда является получение предсказаний - это не получение предсказаний с помощью рун, но магическая практика, похожая, пожалуй, на нечто среднее между шаманизмом и спиритизмом. Наилучшее ее описание мы встречаем в Саге об Эрике Рыжем, где повествуется о вёльве Торбьорг, совершающей обряд сейда:

...Торбьорг была прорицательницей, и ее называли “Маленькая Видящая”. У нее было девять сестер. Все они были прорицательницами, но в живых осталась одна она. Зимой Торбьорг имела обыкновение посещать пиршества: ее приглашали главным образом те, кто хотел узнать либо свою судьбу, либо что им готовит грядущий год. (...) Торкелл пригласил прорицательницу и, как то было принято, когда речь заходила о приглашении таких женщин, оказал ей великолепный прием. Для Торбьорг приготовили высокое сиденье[4] и положили на него подушку, набитую куриным пером. Вечером, когда Торбьорг пришла с человеком, которого послали ее встретить, она была одета как положено: на ней был голубой плащ с застежкой, полы которого были изукрашены снизу доверху драгоценными каменьями. Шею ее украшали бусы. На голове у нее был капюшон из шкуры черного ягненка, подбитый изнутри шкуркой белой кошки; в руке она держала жезл, увенчанный набалдашником. Этот жезл был украшен латунью, а набалдашник окружен по периметру драгоценными каменьями. Она была опоясана трутовым поясом, на котором висел большой кошель, где она хранила магические предметы, необходимые ей для колдовства. На ногах у нее была обувь из телячьей шкуры с длинным ворсом, с длинными шнурками и крупными оловянными шариками на мысках, а руки скрывали пушистые кошачьи варежки, белые изнутри...

Если говорить коротко, использованная техника состояла во вхождении в состояние транса при помощи песней сейда, или Vardlokur. В Саге об Эрике Рыжем песнь Valdlokur запевают женщины, но в Саге об Одде-Лучнике сказано, что для этого нужен хор (raddlidh), который должен состоять из пятнадцати юношей и пятнадцати девушек.

Быть или не быть вёльвой

Я использовала описанную технику во время одного из семинаров I.O.T. в замке Локкенхаус. Там не было возвышения, и я в качестве паллиативного средства применила мел, которым прямо на полу начертила девять прямоугольников, на которые и села, одетая вёльвой (за исключением, само собою разумеется, варежек из кошачьего меха). Женщины особым образом выпевали определенные руны, но я не вспоминала более ни о рунах, ни об использованных тональностях. Мужчины возглашали: “Один!”. Монотонное пение и заклинания звучали около десяти минут. После этого я вошла в транс.

Именно тогда я отошла от классических правил и пригласила тех, кто испытывал в том потребность, присоединиться ко мне и вытянуть из котла по одной руне. Отталкиваясь от этой руны, я говорила каждому из них все, что мне взбредало на ум; когда в этом была необходимость, я говорила по-немецки, хотя мой немецкий не слишком хорош. Сказанное мною производило большое впечатление и отличалось почти абсолютной точностью. Прежде я производила подобные опыты только с глазу на глаз; на людях (присутствовало около пятидесяти человек) я это сделала впервые. Именно способность действовать таким вот образом в присутствии значительной аудитории и определяет окончательно, кто вёльва, а кто нет.

О функциях женщин в Нордической Традиции известно очень мало, и можно легко ошибиться, пытаясь их реконструировать. Германские и исландские исторические источники сообщают о трех типах “служительниц культа” (за отсутствием лучшего названия). Самый известный из них - gythja (или gydja), женский эквивалент gothy (godi)[5], основная функция представительниц которого - управление храмом.

Ко второму типу относились вёльвы. Вёльва - это нечто совершенно иное, поскольку она работает вне храма и самостоятельно. В Германии, например, положение вёльвы было настолько изолированным, что жить она должна была в деревянной башне и не могла сообщаться с внешним миром иначе как через особых посредников или собственных слуг. Исландские вёльвы, напротив, были известны тем, что путешествовали по всей стране.

И, наконец, были seidkonar, “[постоянно] практикующие сейд”. Различие между вёльвой и seidkonar трудно установить, так как и те, и другие занимались прорицанием и магией. Можно предположить, что seidkonar практиковали более мрачный сейд и что их страшились в большей степени, чем вёльв, которые были более почитаемыми членами социального сообщества, ибо, с его точки зрения, были колдуньями, действовавшими ему во благо и во исцеление. Р.Бойер, однако, не делает различия между вёльвой и seidhkonar (просто женщина, практикующая сейд”): “Что касается seidhkonar или ее мужского эквивалента, seidhmadhr, трудно найти более характерные сведения о них, чем те, подробное описание которых содержится в Саге об Эрике Рыжем, хотя достаточно часто они представляются нам своего рода маргиналами: они имеют необычный, не обязательно отталкивающий, внешний вид, легко впадают в меланхолию, могли иметь трудное детство. Тем не менее, напрасным трудом было бы искать типичный портрет”[6]...

[1]Буквально: “магическое заклинание”; множественное число - galdrar

[2]“Всеотец” - одно из хейти Одина. Прим. А.Платова.

[3]Староскандинавский термин egri, переведенный здесь автором как “порочный”, “извращенный”, в обычном употреблении означает мужскую гомосексуальность; в нордическом мире это слово считалось одним из самых гнусных оскорблений. Для того, чтобы практиковать сейд, сам Один заставил считать себя egri. “Этому колдовству (сейду), когда им занимаются, сопутствует такая egri, что считается, будто мужчина не может заниматься им без стыда, поэтому этот вид магии целиком отошел к gydhjur (жрицам, совершающим жертвоприношения).

[4]Что касается “возвышения”, в саге говорится буквально о sejdhjallr, “приспособлении для сейда”, которое, как уточняет Р.Бойер, являло собою нечто вроде небольших подмостей, на которых и устраивалась прорицательница.

[5]Годи - в Скандинавии - мужчина-жрец. Прим. А.Платова.

[6]R.Boyer. Le Mjnde du Double: La Magie chez les anciens Scandinaves. Paris, 1986.