Магическая практика Севера
Магическая практика Севера весьма своеобразна. Она во многом кардинально расходится с привычной эзотерикам вавилоно-египетской традицией призывов демонов и магических печатей.
Глубокие корни уходят в традиционные трансовые практики древности – то, что в историческое время развилось в Северной Евразии в феномен шаманизма. Именно в этой связи термин «шаманизм» иногда употребляют в контексте древних практик кельтов, германцев, скифов и даже народов средиземноморья (см. монографию М. Элиадэ «Шаманизм: Архаические техники экстаза»).
В этой связи мы расскажем о «Сейде» – искусстве Фрейи и ванов.
«Гальдр» – более новое знание. Но именно его следует связывать со становлением социальности, поскольку эту науку вкупе с графическими знаками (рунами) изучала германская знать с римского времени и до эпохи викингов (те же эрили-герулы). С этой мудростью увязывают таких небесных покровителей как Один, Хеймдалль и Улль.
Конкретно шаманизм предполагает деление на несколько «небес», несколько групп демонов которые по разному воздействуют на несколько типов души у человека. Именно умение расщепить собственную душу отличает шамана. Ту её часть, что отвечает за общение с духами, он посылает в виде эдакого наездника на животных и даже духах; она же вступает с сущностями Мира Иного в договор о непричинении вреда, о выздоровлении от недуга и прочее.
Наскальные рисунки подтверждают, что нойды у лопарей-саамов имеют общие корни с шаманами Сибири и Приуралья. Занятно, что уже в древнейших письменных источниках скандинавов именно саамы именуются наиболее зловещими и могущественными колдунами. Впрочем, их соседи-финны тоже наделены изрядным демонизмом.
Второй тип шаманских практик предполагает обратные отношения с Миром Иным – колдун предоставляет собственное тело как «ездовое животное», как транспорт для представителя Мира Иного. Так происходит камлание. Этот медиумизм практикуется при гаданиях, некромантических практиках, при поминовении божеств и так далее.
И вот как раз упоминаемый в сагах сейд славится прежде всего вот этим.
Отсюда способность управлять погодой, умение вселиться в зверя, наслать болезнь.

Как пишет в своём исследовании В. Трошин,

«Анализ текстов «Саги об Одде Стреле»(«Oervar-Odds Saga»), «Саги о Хрольфе»(«Hrolfs Saga Kraka»), «Саги об Эйрике Рыжем» («Eiriks Saga Raudha»), свидетельствует, что пророческий аспект техник Сейда, осуществляемый вёльвами - Сейдконами значительно отличался от предвидения провидиц - Спакон и пророков-Тулов.
Дело в том, что природа магических практик Сейда и Гальдра совершенно различного происхождения и основана на отличных друг от друга техниках. То, что Асы и Ваны, Фрейя, Один и Тор, практически все боги Скандинавского пантеона в различной степени владели этим умением, еще ничего не означает».

Вот как описана «наука Одина» у Снорри сына Стурлы («Сага об Инглингах»).
Рассказывают как правду, что когда Один и с ним дии пришли в Северные Страны, то они стали обучать людей тем искусствам, которыми люди с тех пор владеют. Один был самым прославленным из всех, и от него люди научились всем искусствам, ибо он владел всеми, хотя и не всем учил.
Теперь надо рассказать, почему он был так прославлен.
Когда он сидел со своими друзьями, он был так прекрасен и великолепен с виду, что у всех веселился дух. Но в бою он казался своим недругам ужасным. И все потому, что он владел искусством менять свое обличие как хотел.
[Это искусство скорее не из разряда магии заклятий, но оборотничество и лицедейство.
Обоими превосходно владел Локки. Кое-какой толк в этом знали Улль и Хеймдалль].
Он также владел искусством говорить так красиво и гладко, что всем, кто его слушал, его слова казались правдой. В его речи все было так же складно, как в том, что теперь называется поэзией. Он и его жрецы зовутся мастерами песней, потому что от них пошло это искусство в Северных Странах.
[Здесь и ниже искусство риторики и поэтики плавно соединяется с Магией Слова. Собственно Гальдр – «песнь, заклятье, чары»]
Один мог сделать так, что в бою его недруги становились слепыми или глухими или наполнялись ужасом, а их оружие ранило не больше, чем хворостинки, и его воины бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты, и были сильными, как медведи или быки. Они убивали людей, и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда. Такие воины назывались берсерками.
[Это уже боевая магия. Воины развивали в себе выхождение в изменённое состояние сознания, а их вождь приучался особой «мантрой» активировать в битве это их И.С.З.
Насчёт того, помогали ли им в этом мухоморы – вопрос пока спорный. В остальном заговорённые люди и неуязвимые берсерки встречаются на страницах даже самых правдивых саг]
Один мог менять свое обличье.
Тогда его тело лежало, как будто он спал или умер, а в это время он был птицей или зверем, рыбой или змеей и в одно мгновение переносился в далекие страны по своим делам или по делам других людей.
[Здесь оборотничество без лицедейства
Причём, оборотничество скорее шаманского толка. Через транс]
Он мог также словом потушить огонь или утишить море, или повернуть ветер в любую сторону, если хотел, и у него был корабль — он назывался Скидбладнир, — на котором он переплывал через большие моря и который можно было свернуть, как платок.
[Управление погодой – стандартный набор северного колдуна]
Один брал с собой голову Мимира, и она рассказывала ему многие вести из других миров, а иногда он вызывал мертвецов из земли или сидел под повешенными. Поэтому его называли владыкой мертвецов, или владыкой повешенных.
[Вот некромантия]

У него было два ворона, которых он научил говорить. Они летали над всеми странами и о многом рассказывали ему. Поэтому он был очень мудр.
[То что называется «фамилиар».
Но есть версия что это таки слуги-альвы – но в обличье воронов]
Всем этим искусствам он учил рунами и песнями, которые называются заклинаниями. Поэтому Асов называют мастерами заклинаний.
[Вот по сути и подразумевается «гальдр» как он есть]

Один владел и тем искусством, которое всего могущественнее. Оно называется колдовство. С его помощью он мог узнавать судьбы людей и еще не случившееся, а также причинять людям болезнь, несчастье или смерть, а также отнимать у людей ум или силу и передавать их другим.
Мужам считалось зазорным заниматься этим колдовством, так что ему обучались жрицы.
[А вот и «сейд» как он есть. собственно, это слово и упомянуто]

Одину было известно о всех кладах, спрятанных в земле, и он знал заклинания, от которых открывались земля, скалы, камни и курганы,
и он словом отнимал силу у тех, кто в них жил, входил и брал, что хотел.
[толкиенисты вспомнят Тома Бомбадила]
Эти его искусства очень его прославили. Недруги Одина боялись его, а друзья его полагались на него и верили в его силу и в него самого.
Он обучил жрецов большинству своих искусств. Они уступали в мудрости и колдовстве только ему. Да и другие многому научились у него, и так колдовство очень распространилось и долго держалось.
Люди поклонялись Одину и двенадцати верховным жрецам, называли их своими богами и долго верили в них.

Итак, здесь мы видим «мужскую составляющую» Северной Магии.
В тексте встречаем понятия

Íþróttir – искусства, умения, познания (в данном случае колдовские)

skáldskapur heitir – поэзия, стихосложение

ljóðasmiðir – мастера песней, буквально «песнекователи»

hofgoðar – священнослужители (hof – святилище, goði – жрец)

gyðja – жрица

blótgoði – первосвященник (blót – жертвоприношение, как правило, кровавое)

blótuðu menn жрецы, первосвященники

galdur / galdr – чары, заклятья

galdrasmiðir – заклинатели, букв.«заклятьекователи»

seiður / seiðr – колдовство, трансовые практики

draugadrottinn – вождь нежити

В тексте прямо говорится об определённой немужественности сейдманов, им приписывалось понятие «ergi» – одновременно «злокозненность» и «извращённость». Обвинив честного мужа в «ergi», можно было довольно шустро схлопотать топором по макушке. Но колдуны и правда проявляли разные вариации андрогинности (скажем, проводили ритуал в женской одежде, имитировали роды или менструацию). Шаманский бубен тоже считался элементом «ergi».
Заметим также, что жрецы и жрицы учили в равной степени оба вида магии, но сейд практиковали всё же чаще жрицы. А вот богов призывали и гальдрасмиды, и сейдконы.
Что касается внешнего вида и манер колдунов и колдуний, то в сагах можно найти несколько ярких примеров, вот, скажем, («Сага об Эйрике Рыжем», IV):
В селении жила женщина по имени Торбьёрг. Она была прорицательница. Ее называли Малой Вёльвой. У нее было девять сестер, но в живых оставалась тогда только она.

У Торбьёрг было в обычае ходить зимой по пирам. Ее постоянно приглашали к себе, особенно те, кто хотел узнать, что им суждено или какой выдастся год [...]
Торкель приглашает прорицательницу и оказывает ей хороший прием, как это бывало, когда принимали таких женщин. Ей было приготовлено почетное сиденье, и на него положена подушка, которая, как полагалось, была набита куриными перьями.

Когда она пришла вечером с человеком, высланным ей навстречу, она была так одета:
на ней был синий плащ, завязанный спереди ремешками и отороченный самоцветными камушками до самого подола.
На шее у нее были стеклянные бусы, а на голове — черная смушковая шапка, подбитая белым кошачьим мехом.
В руке она держала посох с набалдашником, оправленным желтой медью и усаженным самоцветными камушками.
Пояс у нее был из трута, а на поясе висел большой кошель, в котором она хранила зелья, нужные для ворожбы.
Она была обута в мохнатые башмаки из телячьей кожи, и на них были длинные и крепкие ремешки с большими пряжками из желтой меди.
На руках у нее были перчатки из кошачьего меха, белые и мохнатые изнутри.

Когда она вошла в дом, все почли своим долгом уважительно ее приветствовать, а она принимала приветствия от каждого в зависимости от того, насколько он был ей приятен. Торкель взял ворожею за руку и привел ее к сиденью, которое было ей приготовлено. Затем он попросил ее окинуть взглядом его стада, домочадцев и дом. Но она ни о чем ничего не сказала.

Вечером поставили столы, и вот что было подано ворожее:
каша на козьем молоке и кушанье из сердец всех животных, которые там были.
У неё была ложка из желтой меди и нож с рукоятью из моржовой кости, стянутой двумя медными кольцами. Острие его было обломано.

Когда столы были убраны, Торкель подошел к Торбьёрг и спросил, как ей понравился его дом и обхождение людей и скоро ли он получит ответ на то, что спрашивал и что всем хочется узнать.
Она сказала, что ответит только на следующее утро, после того как проспит там ночь.

На исходе следующего дня ей было приготовлено все, что нужно для ворожбы.
Она попросила, чтобы ей помогли женщины, которые знают песню, необходимую для ворожбы и называемую вардлок [что-то вроде «то, что зачаровывает духов»].
Но таких женщин не нашлось.
Стали искать в селении, не знает ли кто этой песни.
Тогда Гудрид сказала:
— Я не колдунья и не ворожея, но когда я была в Исландии, Халльдис, моя приемная мать, научила меня песне, которую она называла вардлок.
Торбьёрг отвечала:
— Тогда твое знание кстати.
Гудрид говорит:
— Это такая песня и такой обряд, в которых мне не пристало принимать участие. Ведь я христианка.
Торбьёрг отвечает:
— Возможно, что ты оказала бы помощь людям, и ты не стала бы от этого хуже. Но это дело Торкеля позаботиться о том, что мне нужно.
Торкель стал уговаривать Гудрид, и она сказала, что сделает, как он хочет.

Женщины стали кольцом вокруг помоста, на котором сидела Торбьёрг, и Гудрид спела песню так хорошо и красиво, что никто раньше не слышал, чтобы ее пели настолько красивым голосом. Прорицательница поблагодарила ее за песню.

— Многие духи явились теперь, — сказала она, — любо им было слушать песню, а раньше они хотели скрыться от нас и не оказывали нам послушания. Мне теперь ясно многое из того, что раньше было скрыто и от меня, и от других.
Я могу теперь сказать, что голод скоро кончится и лучшие времена настанут весной. Болезнь, которая долго свирепствовала здесь, прекратится скорее, чем можно было ожидать.
А тебя, Гудрид, я сразу же отблагодарю за твою помощь, ибо я теперь ясно вижу твою судьбу. Ты вступишь здесь, в Гренландии, в самый почетный брак, но он не будет долог, ибо все пути твои ведут в Исландию, и там от тебя произойдет большой и славный род, и над твоим потомством просияет яркий свет. Будь же здорова и счастлива, дочь моя!

Затем люди стали подходить к ворожее, и каждый спрашивал о том, что всего больше хотел бы узнать. Она отвечала охотно, и мало что не сбылось из того, что она предсказала.

Итак, здесь гадание проводилось посредством песен. В других сагах встречаем более выраженные трансовые техники. Ну а уж когда дело доходит до колдовства...
Регулярные действия «отвода глаз» через имитацию действий (прядение, вычёсывание, стирка, стрижка овец и т.д.), задымливание помещения, обход против солнца, особое сопение и бормотание, особые позы и прочая телесная инаковость. Вот общие места сейдовых проявлений.

Подытоживая, сформулируем эти материи так:
Сейд – магические практики посредством телесных техник (поза, жест, дыхание, тембр голоса, мимика и т.п.)
Гальдр – магические практики через образ, символ (словесная формула, ритмическая фраза, знаки – руны, «шлемы ужаса», гальдрастафы etc.)
Так что не совсем правы те, кто именует гальдр лишь магией слова! Отнюдь не только.
Графические формулы на предметах и погребальных сооружениях практикуются на Севере Европы с глубокой древности и достигают расцвета к концу эпохи Вендель.

РУНЫ – таинство Одина, которому он обучил Фрейю. Магический алфавит Севера...

Напомним, что «знаток рунных заклятий» зовётся в сагах эриль (erilr).
Меж тем, по мнению В.Макаева, с эрилями эпохи викингов непосредственно связаны описанные византийцами «герулы» или попросту «эрулы» (сравн. (H)ellin, (H)elena).
Распространение рунированного оружия и брактеатов на исходе Эпохи Великого Переселения Народов оправданно связывают с готским конгломератом, который частично вернулся в Скандинавию.
Именно про герулов это подтверждено летописно.
Они привнесли в земли свеев традиции степей Причерноморья. Ведь они жили единой державой с аланами около полутора столетий!
У потомков алан эти связи прослеживаются в эпосе о нартах. А у потомков (г)ерулов – в символике и в изобразительных сюжетах на погребальных камнях VII–IX веков.
Вот откуда, как мне кажется, эти чудные «шлемы ужаса» и прочая эмблематика средневековых и ренессансных магов Исландии:

Здесь разница с магами древнего Востока, чем гордятся современные практики рунных формул. Ведь если «халдейская наука» учит печатям, призывающим и запирающим пантаклям, взаимодействующим с миром духов и демонов, – то рунистика позволяет смертному напрямую, без посредников со стороны, менять Судьбу.
Именно воздействие на Судьбу отличает гальдр. Знак или Слово способны изменить реальность. И даже боги порой пугаются таких воздействий - вспомним «Поездку Скирнира» (34-36):

Слушайте, ётуны, слушайте, турсы,
Суттунга семя, и сами асы!
Запрет налагаю, заклятье кладу
на девы утехи, на девичьи услады!

Хримгримнир турc за решетку смерти
посадит тебя; тролли напоят
тебя под землею козьей мочой;
вкуснее питья ты не получишь,
не по воле твоей, но по воле моей!

Руны я режу — «турc» и еще три:
«похоть», «безумье» и «беспокойство»;
но истреблю их, так же как резал, когда захочу.

Неправильно начертанный символ несёт разрушения.
Как говаривал Эгиль сын Скаллагрима –
Рун не должен резать Тот кто в них не смыслит
В непонятных знаках Всякий может сбиться

Рунами пользовались не только в целях магии и мантики, но и для исчисления времени. «Благоприятное время» – важный сакральный элемент традиционного восприятия даже в Европе позднего средневековья. Рунные календари использовались в Северной Европе до восемнадцатого века включительно!

Кроме «магии символов», уместно вспомнить и «магию слова».
Традиционно учёные выделяют три категории словесного поэтизированного маговоздействия:
ХВАЛЕБНАЯ ПЕСНЬ,
ПЕСНЬ ПОНОШЕНИЯ
ПРИВОРОТНАЯ ПЕСНЬ

Суть действия такой магии – опять же воздействие на реальность. Смена Судьбы.
Вот почему так ценили скальдов, услаждали дарами, вниманием. Ведь фактически, скальд в той, скандинавской «Матрице» был «программистом»! Он мог «перенастроить» твою Удачу к лучшему, а мог и «вирус запустить»
Недаром скальдов даже конунги побаивались побаивались злить.
И не даром...
Эгилю стало известно, что конунг объявил его вне закона.
[...] Эгиль снова поднялся на остров. Он взял орешниковую жердь и взобрался с ней на скалистый мыс, обращенный к материку. Эгиль взял лошадиный череп и насадил его на жердь. Потом он произнес заклятье, говоря:

— Я воздвигаю здесь эту жердь и посылаю проклятие конунгу Эйрику и его жене Гуннхильд, — он повернул лошадиный череп в сторону материка. — Я посылаю проклятие духам, которые населяют эту страну [laendfettir], чтобы они все блуждали без дороги и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из Норвегии.

Потом он всадил жердь в расщелину скалы и оставил ее там. Он повернул лошадиный череп в сторону материка, а на жерди вырезал рунами сказанное им заклятье

[предполагают, это сказанные им ранее висы:

Да избавят боги
Нас от злого конунга,
Что меня ограбил.
О великий Один,
Да изгонит гнев твой
Недруга людского.
Фрейр и Ньёрд, сразите
Нечестивца карой.
и
Конунг, закон поправший,
Мне судил изгнанье,
В том повинна Гуннхильд, —
Эйрик братоубийца
Внял жены советам.
Отомщу как должно
Женщине жестокой
За ее коварство.

Более того, в подлиннике в этих висах выдержаны магические числовые соотношения между рунами (буквами): в каждом из четверостиший, из которых эти висы состоят, — по 72 руны (т. с. три раза общее количество рун в руническом алфавите)].

И вот это уже было типичное «поношение». По-древнескандинавски, НИД (niðr).
Видим, что Эгиль не только прочёл висы нида, но и вырезал их на жерди рунами, да ещё и «настроил колдовской компас» при помощи черепа.

Разумеется, за нид полагалась кара. В частности, изгнание. Но иные горячие головы просто хватались за топор – хотя нидингу потом с этим жить. Так что легче было ублажить сказавшего вису смилостивиться и отменить её воздействие (другой висой).

Опять же, интересный момент: лживая хвала расценивалась как нид!
Это существенный момент. Германцы вообще правдолюбцы, а уж в деле магии – ложь=сарказм. И в попытке управлять Судьбой это может аукнуться весьма пребольно.
Шуточная гипербола могла составлять элемент нида. Например, если как-то накануне жертва запуталась в кустах и провозилась, освобождая одежду, то скальд мог сказать о ней примерно что это «отважнейший воитель, истребляющий злокозненные заросли во славу богов». Так вот – это прямой повод оскорбиться. Последствия представимы.

Наконец, «любовная лирика», mannsøngr.
Это тоже повод нарваться на чужой топор. Казалось бы, почему? Вот я спел серенаду своей возлюбленной, зачем меня хотят прибить?
А шутка вот в чём: поэтическая ритмика, как мы уже знаем, меняет реальность. Особенно при наличии там кеннингов, числовых соотношений звуко-рун и такое прочее. Хейти с именами богов – тоже изрядное магическое усиление.
А теперь вообразим что наша дочь / сестра / невеста, наконец, знать не знала очередного Васьюра Пупкинсона, а он поди да сказани мансёнг: мол, любит дева Пупкинсона, души в нём не чает и никого в целом мире больше знать не хочет...
И ведь так и происходит! Наколдунствовал, чертяка языкатый. Девушка сохнет и чахнет, а родня бегает с топорами по пригоркам в поисках мерзавца-Пупкинсона.

Но опять же, скандинавы тоже знали пословицу что «и на старуху бывает проруха»!
Так, однажды некий скальд прочитал девушке маннсёнг и назвал её там чернобровой. Та и говорит ему, мол, теперь ты мне дал прозвище, но и сам отныне будешь именоваться Скальд Чернобровой! Тот и не возражал. А потом уехал и пустился приключаться – скальдам это вообще-то было свойственно. И вот знакомится с очередной барышней и хочет ей стих- посвятить – ну и ляпнул тот же самый маннсёнг. Только имя заменил.

И что же? Ночью к нему во сне является его Чернобровая и говорит, мол, мерзавец ты, неверный кавалер, теперь будешь слеп, пока не исправишь что наделал. И точно – ослеп наутро. И только повторив прилюдно маннсёнг с именем Чернобровой, он избавился от заклятья. Вот какая это сильная вещь была, mannsøn