Сейд- письменные источники

Сейд упоминается в Эдде и сагах, и не всегда понятно говорится ли о мифе или о реальности или о том и о том. Некоторые ключевые моменты в практиках сейда никогда не описывались, и те описания которые существуют достаточно сложно трактовать. Я кратко приведу здесь голые факты, достаточные для понимания основ.
В расцвет сейда, тысячи лет назад, Северная шаманская традиция сейда практиковалась в основном женщинами, называемыми вёльвами, женами (жена в значении женщина пр. пер.) сейда (seidr -wives), (sp -wives), или ведающими женщинами (славянский аналог вероятно ведунья, ведьма пр. пер.). Вёльва обычно описывается как пожилая женщина, и в отличии от других женщин она не имеет кланового или родового имени. Сейд имеет непосредственную связь с культом плодородия богини Фрейи и форма церемонии сейда достаточно уникальна.

Вёльва совершает свою шаманскую работу сидя на сейдхьяле (seidrhiallr)- высоком сидении (highseat) или платформе со своим посохом. Посох очень важен, но нигде не упоминается для чего он нужен. Вёльву окружают люди, поющие песни сейда, песни призывающие духов, магические песнопения, но тексты этих песен не были записаны. Именно эти песни меняют ее состояние сознания, вводят в транс для совершения путешествия. Когда песня заканчивается, вёльва все еще находится в подвешенном состоянии между мирами и способна прорицать, предсказывать, отвечать на вопросы о будущем, о судьбе, получая свои знания из мира духов.

В основном сейд использовался для предсказаний, но в некоторых источниках говорится о том, что сейд использовали и в связи с близкой связью вёльвы с Фрейей и силами плодородия, так в истории Thorbi"rg Lillvolva вёльву позвали из-за голода и бесплодия земли. В Landn mab¢k вёльву назвали «Наполняющая звуком» так как она вернула ушедшую из фиорда сельдь. Таким образом сейд также использовался для привлечения изобилия, восстановления связи человека и природы (вряд ли древним требовалось восстанавливать связь человека и природы, но в наше время это актуально пр. пер.).

В некоторых источниках говорится, что сейд также использовался в качестве вредоносной магии, для посыла болезни или причинении вреда. Тут необходимо помнить о том, что эти источник необъективны, так как написаны христианами, которые часто враждебно относятся к подобным языческим практикам. Но тем не менее практики сейда стояли перед тем же моральным выбором что и все практики шаманизма- использовать силу во благо или во вред."

(THE STAFF AND THE SONG "Using the Old Nordic Seidr in Modern Shamanism" Annette Høst )


Практикующие сейдр, хранили свои магические принадлежности в специальном кожаном мешочке, где, судя по всему, находились и руны, а также волосы, ногти, корни, клыки животных и прочее.

Некоторые источники утверждают, что непременным атрибутом вельвы был посох, увенчанный черепом лошади. Вполне возможно, что это является символической отсылкой к образу Слейпнера — коня Одина, на котором он путешествовал между мирами. Ведь по сути сейдр и был одним из вариантов проникновения в иные миры.

На основе такого предположения известный исследователь религии и мистики Мирча Элиаде утверждал, что скорее всего сейдр представлял собой обычный шаманский сеанс. Участники впадали в транс, в измененные состояния сознания, в которых и могли совершать различные «чудесные» поступки.

Таким образом, как в сейдре, так и в других мистических практиках Севера, значительное место занимают архаичные шаманские элементы, с доминированием вербальных техник. А сама магия является неотъемлемой частью культуры, встроенной во все ее сферы.

В религии и мифологии древних германцев некоторые элементы можно сравнить с концепциями и техниками североазиатского шаманизма. Вспомним самые поразительные примеры. Личность и миф Одина -- Страшного Владыки и Великого Мага - являют нам несколько удивительно "шаманских" черт. Чтобы присвоить себе тайную мудрость рун, Один висит на дереве в течение девяти дней и ночей. Некоторые германисты видели в этом обряд посвящения; Хофлер даже сравнивает его с инициационным влезанием сибирских шаманов на дерево. Дерево, на котором "висел" Один, может быть только Космическим Деревом, Иггдрасиль (Yggdrasil): само это наименование означает "скакун Игга (Одина)". В нордической традиции виселица называется "конем висельника", а некоторые германские обряды посвящения включали символическое "повешение" кандидата: этот обычай подробно описан многими авторами. Но Один привязывает к Иггдрасилю также своего коня, а эта мифическая тема, как известно, широко распространена в Центральной и Северной Азии.

У скакуна Одина, Слейпнира, восемь ног, и именно он доставляет своего господина, а также других богов (например, Гермодра) в Ад. Восьминогий конь является типичным шаманским конем: мы встречаем его у сибиряков, а также у других народов (например, у муриа) всегда в связи с экстатическими переживаниями шаманов. По мнению Хофлера, вероятно, что Слейпнир является мифическим архетипом многоногого "конька на шесте" (cheval jupon; hobby horse), исполняющего важную роль в тайном культе мужских сообществ. Но это уже магико-культурное явление, выходящее за рамки шаманизма.

Говоря о способности Одина свободно изменять свою форму, Снорри (Snorri) пишет: "Его тело лежит, как если бы он спал или был мертвым, но он становится птицей или диким зверем, рыбой или змеем и во мгновение ока достигает отдаленных стран". Вполне обосновано сопоставление этого экстатического путешествия Одина в облике животных с превращением шаманов в животных, поскольку и шаманы в виде быков или орлов сражаются друг с другом, и нордические традиции описывают несколько поединков между магами в облике моржей или других животных, в то время как их человеческие тела остаются неподвижными -- как тело Одина во время его экстаза. Конечно, такие верования встречаются и за рамками собственно шаманизма, но это сопоставление с практиками сибирских шаманов напрашивается тем более, что и другие скандинавские предания говорят о духах-помощниках в облике животных, видимых только шаманам, что еще ярче напоминает шаманские представления. Можно даже допустить, что два ворона Одина - Хугинн ("Мысль") и Мунинн ("Память") -- представляют двух сильно мифологизированных "духов-помощников" в облике птиц, которых Великий Маг высылал (поистине шаманским способом!) на четыре стороны света.

Один занимается также некромантией (гаданием с помощью духов умерших). На своем коне Слейпнире он достигает Хела (Ада) и приказывает давно умершей пророчице встать из гроба, чтобы ответить на его вопросы. Этим видом некромантии, который хотя и не является шаманством в строгом смысле, но находится в очень близком духовном горизонте, занимались и другие персонажи. Следует также вспомнить о гадании с помощью мумифицированной головы Мимира, которое напоминает гадание юкагиров с помощью черепов шаманов-предшественников.

"Пророками становятся, садясь на могилы пророков, а "поэтами", то есть вдохновленными, - засыпая на могиле поэта." Тот же обычай встречаем у кельтов: фили съедал сырое мясо быка, выпивал кровь, после чего спал, завернутый в его шкуру; во сне "невидимые друзья" давали ему ответ на вопрос, который его занимал. Или же, уснув непосредственно на могиле родственника или предка, становились пророками. Tипологически эти обычаи близки к посвящению или вдохновлению будущих шаманов и магов, проводящих ночь возле трупов или на кладбищах. Идея, лежащая в основе этого, та же: умершие знают будущее, могут открыть скрытые вещи и т. п. Подобную роль иногда играет сон: в саге о Гислиме (G'sla Saga) поэт показывает судьбу некоторых избранных личностей после смерти.

Вспомним о том, что как кельтские, так и германские идеи относительно посмертного существования не были лишены противоречий. Традиции упоминают о нескольких местах, предназначенных для покойников, согласуясь в этом с верой других народов в многообразие судеб после смерти. Но согласно Grimnismal, Хел,находится под одним из корней Иггдрасиля, а значит, в "Центре Мира". Говорится даже о девяти подземных этажах; некий великан утверждает, что он обрел свою мудрость, низойдя в "девять нижних миров". Здесь мы видим среднеазиатскую космологическую схему, в которой семь или девять Адов соответствуют семи или девяти Небесам. Но большее значение для нас имеет заявление великана: он становится "мудрым" - то есть ясновидящим - после нисхождения в Ад, которое именно поэтому мы имеем основания считать посвящением.

В Gylfaginning (XLVIII) Снорри рассказывает о нисхождении Гермодра (Hermodr), верхом на скакуне Одина Слейпнире, в Хел с целью привести оттуда душу Бальдра. Это чисто шаманский способ нисхождения в Ад. Как и в различных не европейских вариантах орфического мифа, нисхождение Бальдра в Ад не принесло ожидаемых результатов. То, что подобное считалось возможным, подтверждается в Chronicon Norvegiae: некий шаман пытался вернуть душу скоропостижно умершей женщины, но сам упал мертвым с огромной раной в животе. Тогда вмешался другой шаман и оживил женщину; она рассказала, что видела дух первого шамана, переплывавший в облике моржа озеро, когда кто-то нанес ему удар, след от которого был ясно виден на трупе.

Сам Один спускается в "Ад" на своем коне Слейпнире, чтобы воскресить вёльву и узнать судьбу Бальдра. Третий пример нисхождения мы встречаем у Сакса Грамматика (Historia Danica, I, 31), а его героем является Хадингус: во время обеда перед ним вдруг возникает какая-то женщина и приглашает его следовать за ней. Они спускаются под землю, миновав влажную и мрачную страну, находят утоптанную тропинку, по которой ходят хорошо одетые люди, затем попадают в солнечную страну, где растут разнообразные цветы, и достигают реки, через которую переходят по мосту. Они встречают две армии, ведущие вечное, по словам женщины, сражение - это воины, погибшие на ратном поле, продолжают битву. Наконец, они доходят до стены, которую женщина безуспешно пытается преодолеть; при этом она убивает петуха, которого несла с собой, и перебрасывает его через стену; петух оживает, поскольку в следующее мгновение с другой стороны стены слышится его пение. К сожалению, в этом месте Сакс прерывает свое описание. Тем не менее он сказал достаточно для того, чтобы мы могли найти в нисхождении Хадингуса, ведомого таинственной женщиной, хорошо известный мифический мотив: тропинка умерших, река, мост, инициационная преграда (стена). Петух, воскресший в тот же миг, как только оказался за стеной, по-видимому, указывает на верование, что по крайней мере некоторые избранные (то есть "посвященные") могут рассчитывать на возможность посмертного "возвращения к жизни".

Германская мифология и фольклор сохранили и другие рассказы о нисхождении в "Ад", в которых мы также находим "инициационные испытания" (например, переход через "огненную стену" и т. п.), не обязательно, однако, типа шаманского нисхождения. Этот тип, как свидетельствует Chronicon Norvegiae, был известен нордическим магам, и если принять во внимание и другие их деяния, то можно сделать вывод об очень выразительном сходстве с сибирским шаманизмом.

Мы здесь удовлетворимся только упоминанием о "диких воинах", берсеках, которые магическим образом перенимали животную "ярость" и превращались в хищных зверей. Эта техника воинственного экстаза зафиксирована и у других индоевропейских народов; параллели ей существуют и в не европейских культурах; но она имеет только поверхностное сходство с шаманством в строгом смысле. Посвящение воинского (героического) типа отличается от шаманских посвящений самой своей структурой. Магическое превращение в дикое животное относится к идеологии, выходящей за рамки шаманизма. Корни этой идеологии мы находим в охотничьих обрядах палеосибирских народов, и мы далее увидим, какие техники экстаза могут развиться из мистической имитации поведения животных.

Как утверждает Снорри, Один знал и применял магию, называемую сейдр: благодаря ей он мог предвидеть будущее и насылать смерть, несчастье или болезнь. Но это колдовство, добавляет Снорри, предполагало такую "низость", что люди не прибегали к нему "без стыда"; сейдр оставался скорее для гидйур ("жриц" или "богинь"). В Lokasenna Одину делается упрек в применении сейдр, что "недостойно мужчины". Источники говорят о магах (сейдменн) и ведьмах (сейдконур), а как известно, Один научился сейдр от богини Фрейи. Следовательно, можно допустить, что этот вид магии был специальностью женщин; именно по этой причине он считался "недостойным мужчины".

Как бы там ни было, описанные в текстах сеансы сейдр всегда представляют нам сейдкону, спакону (ясновидящую, пророчицу). Лучшее описание приведено в Eiriks sags rauta; у спаконы довольно сложный церемониальный наряд: синий плащ, драгоценности, шапка из черного ягненка с мехом белого кота; она держит жезл, а во время сеанса сидит на довольно высоком помосте, на подушке из куриных перьев. Сейдкона (или вёльва, спакона) ходит от одной фермы к другой, открывая людям их будущее и предсказывая погоду, качество урожая и т. д. Она путешествует с пятнадцатью девушками и столькими же юношами, которые поют хором. Музыка играет принципиальную роль в приготовлениях к экстазу. Во время транса душа сейдконы оставляет свое тело и путешествует в пространстве; чаще всего она приобретает облик животного, что доказывает приведенный выше эпизод.

Много общего объединяет сейдр с классическим шаманским сеансом: ритуальный наряд, значение хора и музыки, экстаз. Но мы все же не считаем сейдр шаманизмом в строгом смысле: "мистический полет" является лейтмотивом общей магии, а особенно европейского колдовства. Специфические шаманские темы - путешествие в Ад с целью возвращения души больного или проводов умершего - хотя и зафиксированы, как мы видели, в традициях нордической магии, не представляют принципиального элемента в сеансе сейдр. Совсем наоборот, кажется, что этот сеанс сосредоточивается на гадании, то есть в конечном счете представляет собой скорее "малую магию".

(по материалам "Техники экстаза у древних германцев")
__________________________________

По сравнению с другими системами архаичных магических практик, магическая практика сейда (seidhr), пожалуй, неясна для нас больше всего. Возможно, причина кроется в его зловещей репутации, или же в феминистских заявлениях о его принадлежности к чисто женским практикам (наиболее характерны в этом смысле взгляды Фрейи Асвинн, изложенные ей в книге 'Leaves of Yggdrasil' и статье 'Seidr Magic', впервые опубликованной в журнале 'Talking Stick'). Часто сейд ошибочно называют 'волшебством вёльв' (voelva), хотя, если рассудить здраво, техники, используемые вёльвами, являлись всего лишь частью целого комплекса древних магических практик. Для того, чтобы хотя бы в общих чертах понять смысл магии сейда, нам необходимо выделить ее основные составляющие.

По тем немногим свидетельствам о сейде, которые мы можем почерпнуть из исландских саг, можно судить о его сходстве с магическими практиками так называемых 'примитивных культур'. Скорее всего, сейд был своеобразной адаптацией этих практик применительно к новому общественному укладу, возникшему после открытия агрономии, металлургии и, конечно же, религии. Однако сейд вряд ли можно назвать 'религиозной практикой' - в современном понимании это больше всего похоже на практичную и прагматичную систему магических техник, столь характерную для обществ на ранней стадии развития. Вспомните скандинавские мифы, и вы поймете, что имеется в виду: в ту пору магические практики существовали для решения насущных и повседневных проблем, не имея никакого отношения к философскому или оккультному мировоззрению. Подобный взгляд на магию, далекий от концепции 'тайного искусства для посвященных', кажется нам более естественным и действенным; более того, он допускает возможность использования этих практик и в наши дни.

В связи с этим кажется вполне обоснованным применить слово 'сейд' ко всей системе архаичных древнегерманских и древненорвежских практик. С точки зрения Яна Фрайза и Найджела Пенника, практикующие подразделялись на:

-дюлов (древнеисландские dulr, древнеанглийские thyle), поэтов и пророков, во многом аналогичных кельтским бардам, достигавшим вдохновения в шаманском экстазе;
-колдунов (warlock), имевших дело с природными духами стихий;
-вёльв (voelva), предсказывавших будущее;
-берсеркеров, то есть воинов-шаманов, при помощи определенных психологических практик пробуждавших в себе 'животную память' ('менять обличье' и 'превращаться в животных'), чтобы получить сверхчеловеческую силу и нечувствительность к боли; судя по всему, эта практика имела определенное отношение к анимистским верованиям, поскольку берсеркеры носили медвежьи шкуры и 'трансформировались' в медведей; подобным же образом дело обстояло с 'ульфхеднами' (ulfhednar) и 'свинфюлькингами' (svinfylking), разница состояла в тотеме, роль которого в первом случае играл волк, а во втором - кабан;
-хагзисс (hagzissa), ясновидящих, способных к общению с богами и духами;
-сейдкон (seidhrkona) и сейдмадов (seidhrmadr), для магических техник которых было характерно вхождение в определенное состояние транса.

Далее, Эдред Торссон в книге 'Futhark and Runelore', равно как и Фрейя Асвюнн в работе 'Leaves of Yggdrasil', утверждает, что в магические практики сейда входили такие техники, как гадание, оборотничество, искусство заклятий, вызывание мертвых и шаманские путешествия. Попробуем уточнить, что же именно они имеют в виду.

Элиаде считает, что скандинавские предсказательницы-вёльвы использовали свой дар по большей части для предсказания урожая или погоды.

В 'Саге об Эйрике' рассказывается о церемонии гадания о грядущем урожае, которую проводит пророчица-спеакона (speakona). При этом она пользуется соответствующей одеждой и приспособлениями. Для вхождения в транс, во время которого ее душа странствует в поисках ответа, она прибегает к музыке и пению. Однако, можно предположить, что подобные гадания могли практиковать как женщины, так и мужчины, причем с несколько иными целями: имеющими отношение скорее к войне и набегам, нежели чем к сельскому хозяйству.

Что касается внетелесного опыта ('шаманских путешествий'), то здесь следовало бы упомянуть о том, что шаманская традиция имеет дело с двумя видами реальности - чувственной или повседневной реальностью и пространствами других миров. Поэтому в древнегерманской традиции такая важная роль отведена Мировому Древу, которое есть axis mundi, ось мира, соединяющая между собой различные шаманские миры. В совершенно разных культурах шамана называют 'наездником', который совершает путешествие при помощи определенной практики. Отсюда и сакральность лошади в германской культуре. Интересно, что само название Древа в скандинавской традиции - 'Иггдрасиль' - переводится как 'скакун Одина'.

На этом-то скакуне сейдмады и сейдкона совершают свои путешествия - вверх и вниз по стволу Древа, порой в разных обличьях:

Как Торссон, так и Элиаде считают оборотничество неотъемлемой частью сейда. Подобная боевая магия активно использовалась берсеркерами и им подобными воинами-шаманами. Войдя в особый транс, воин становился не человечески сильным, ловким, совершенно не чувствовал боли, подобно яростному животному. Найджел Пенник предположил, что большинство практик сейда основывалось на тотемической магии; отсюда, возможно, возникло поверье о преображении воина в медведя, волка или кабана.

Вообще, многие скандинавские божества имеют своих тотемических животных. Так, кошки ассоциировались с Фрейей, Один - с волком или вороном. В скандинавских мифах мы также встречаем множество упоминаний об оборотничестве - к примеру, Один, отправившись за медом поэзии, превращается в орла и змею; великан Тьяззи превращается в орла, чтобы похитить яблоки Идунн, а Локи, отправившись за ним в погоню, берет у Фрейи 'соколиное платье', и затем превращается то в блоху, то в рыбу. Можно предположить, что в данном случае, помимо вхождения в транс, 'оборачивающийся' шаман создавал достаточно мощную визуализацию, которую, помимо него самого, могли видеть и окружающие.

Обращение к душам мертвых или путешествие к духам предков также являлось частью сейда. В качестве примера подобных действий можно привести такие саги, как 'Прорицание вёльвы' или 'Заклинание Грои'.

За исключением нескольких поздних саг о героях, мы не находим особых упоминаний о том, что в практики сейда входило искусство заклятий или целительство. Однако Ян Фрайз предполагает, что такие вещи должны были иметь место, хотя относились они больше к сфере шаманизма, нежели чем к целительству или заклинанию духов в чистом виде.

Археологические находки говорят о том, что до прихода древних германцев Скандинавию населяли другие, не индоевропейские народы, находившиеся на стадии матриархата, занимавшиеся в основном, земледелием и охотой; мягкие и миролюбивые, принадлежавшие, по-видимому, к финно-угорским народам. В 'Эдде' они известны под именем ванов, и германцы-асы, завоевав эти земли, ассимилировали часть их верований, что отразилось в предании о том, как ваны обучили асов искусству сейда. Естественно, что их верования в основном касались женских божеств природы и плодородия, а ритуалы представляли собой экстатические мистерии.

Это еще раз подводит нас к значению лошади в скандинавских шаманских практиках. Лошадь почиталась многими до-индоевропейскими народами как воплощение плодородия и материнства, что опять-таки было заимствовано индоевропейскими завоевателями.
(по материалам журнала "Chaos International")